Читать интересную книгу Дилогия невроза. Часть I - Роман Базальев

Вторая стадия была более усугублённой и невероятно горькой на вкус. Я просто узнал о смерти одного из более старших родственников. Не буду пальцем тыкать, кто это был, но ни на похороны, ни на могиле я так до сих пор не был.

Третья стадия и окончательный акт в полной интровертизации моего организма и сознания. Это было банальным принятием всего, что произошло и полное абстрагирование от знакомств с новыми людьми. Я перешёл к стратегии «пассивного ожидания». Следуя этому учению, люди сами знакомились со мной. Узнавали меня только самые терпеливые. Меня не понимали многие, но принимали таким.

Звонок в дверь. Пришёл наконец-то. Вот сейчас я его загружу настолько, что снова начнёт беситься и откажется от очередной, несостоявшейся попыткой вытащить меня на улицу. Стоило мне только встать, как все пузыри во внутренностях полопались. Мне везёт, что мышцы не атрофируются. Стоит мне совершить один рывок, и как я уже открываю дверь незнакомцам, но в этот раз снова силуэт знакомого. Я лишь открыл дверь и вернулся на излюбленное место на диване, с краю, слева. Он как всегда – непринуждённо скинул верхнюю одежду и прошёл в зал, который многие любят называть изощрённым словом «гостиная».

– Чем занят? – всегда я его сравнивал с этим вопросом, ведь наши все разговоры начинаются с этого.

Я уже продумал кровоточащие ответы для его мозга, но как-бы и себя не задеть.

– Конфликтую с тремя альтернативными личностями, – напряжение в его глазах уже начало прослеживаться.

– Не понял, – как я и сказал, напрягся и насторожился, как собака во дворе деревенского дома, которая услышала шум за воротами.

– Они до сих пор недоумевают, почему я умею говорить.

– Ты что-то принял? – он кинул подозрительный взор на меня.

– С такой удачей как у меня я вообще мог бы целый день на диване валяться, – его недоумение достигло пика Олимпа, а я потягивался на диване, думая о завтрашних думах.

Донеслось до слуха приглушённое открытие входной двери, сопровождающийся таким же приглушённым и скрипящим звуком от петель, на которых уже как с двадцать лет эта дверь висит. Я могу предположить только пару вариантов, кто мог заявиться в обитель невроза и фантазии. Ну, во-первых это родители вернулись с работы. Во-вторых, родственник приехал с заработков, у него выдались выходные и как всегда не передовую – к нам в квартиру. В-третьих, брат, поссорившийся со своей женой. Но по устоявшимся стереотипам это она должна съезжать, а не брат мой. Чего гадать… это родитель. Он смотрит на меня из-за угла и спрашивает, с кем я говорю. Но я уже распластался во весь диван. Даже не чувствовал важности спросить – может кому не удобно. Родитель продолжает изучающе и обыденно смотреть и выпаливает: «А… ну ясно». И с невозмутимостью возвращается к своим делам, а в комнату даже помыслить не может зайти. Знакомый также никогда не мыслил здороваться с кем-либо на этом свете. Вот реально – ни один человек не удостоился его «привета» или «здравствуйте». А он знает такие слова? Не вижу смысла спрашивать. Я даже знаю зачем о…

– Мне нужны твои листы по предмету важному, – без утайки он решил сказать это сейчас.

Я лишь повертел головой, а он приподнялся и резким рывком выскочил в коридор. Он знал, что ничего от меня добиться нельзя. Мы хоть и являемся хорошими знакомыми, но никогда друг другу не помогали. Даже думать об этом не хотели, но никогда особой откровенной ненависти в нашем общении не было. Он вообще очень апатично ко мне относится. Но до абсолютной безразличности к тому, что со мной происходит, он ещё не добрался. Я знаю точно, что об этом знают родители, и они каким-то образом меня лечат, но интроверсия не является болезнью. Смысл таскать меня по врачам? Родители явно что-то знают…

Чувствую, что безумнею. Хочется подраться с самим собой, но у меня только одна многогранность в желе. Не хотелось бы и вторую развивать.

4. Томность произошедшего оляжет снегом в яме

«Время низвергнуть в небытие бытие». С этих слов начался мой внутренний монолог. Я его планирую окончить на учёбе. Учёба единственное активное занятие, донимаемое меня по будням, а по выходным я титанический бездельник. Я всю ночь не спал и задавался вопросами, задаваемыми безумцами самим себе. Например: аэродинамика седьмого квадратного сантиметра ковра. Но не в этом суть. Сама жилка заключается в том, что мне надо подняться утром с кровати и выйти в свет к людям, которые умудряются задать не один десяток вопросов, когда никаких значимых событий, кроме того, что я вышел из комнаты, не было – ВООБЩЕ НЕ БЫЛО. Игнорировать их категорически нельзя – от них зависит крупный пласт моей жизни и огорчать раньше времени категорически запрещено. Я со скоростью себя сонного отправляюсь в увлекательное путешествие на полметра до ванной. То, что я залипаю по десять минут у зеркала, не имеет значения, как и всё остальное, что там происходит. Дальше по маршруту тур компании «Извечная повседневность» я выдвигаюсь на кухню, где получаю порцию капель для разума и порцию для организма, чтоб совсем в конец не окочуриться. «О Боже» – с иронией я говорю по понедельникам, когда остаётся две минуты до выхода в пасмурность планеты, которая, кстати, уже как месяц не проходит с небосвода, что меня чрезмерно радует. Родители давно скрылись из поля зрения окна и моих очей. Я преспокойно накину атмосферную защиту и отправлюсь в учебное учреждение.

Я готов. Я рад. Я опечален. Я в недоумении. Я в тревоге. Я ЕСТЬ ПАНИКА.

Я закрыл обитель ключом Непокорных. Ключ Непокорных – он никогда не будет похож на остальные ключи, такова константа в нашей Вселенной. Но я не тороплюсь выползти на улицу. Этажом ниже меня выходит женщина, которая пытается вывести меня на конфликт по поводу того, что я с ней не здороваюсь. Но я ведь не вижу в этом смысла. Она наверно тоже. Так что обращусь напрямую к ней – отвалите. Дверь подъезда за ней захлопнулась и давление восстановилось. А я уже на улице и вижу перед собой кирпичную физиономию знакомого. Ему ведь невыгодно шагать до меня, так что он до меня каждый раз доходит? Ему даже никогда нечего сказать, диалог всегда начинаю я… ааа – он в наушниках, поэтому от него ничего сегодня никто не добьётся. Я всегда отчасти завидовал людям, которые идут куда-либо в наушниках. Они всегда делают это так непринуждённо, легко и грациозно. Я и сам пытался, но всё летело прахом к небесам. Наушники всегда то перетянутся, то вываливаются из ушей. Мука та ещё. Я решил бесповоротно отказаться от этой идеи.

Мы шли. Машины останавливались на переходах. Я сосредотачивался на дальних объектах, чтоб не замечать людей, проходящих мимо меня. Моя извечная тактика пока я на улице. А если мы даже со знакомым разговаривали, то взор я свой всё равно держал на дальних дистанциях перед собой. Рассвет догонял нас, но рассвет, который вновь откроет пасмурное небо для людей, проживающих на окрестностях. Синоптики никак не объясняют причину моей месячной радости, но это и не важно. Надеюсь, так ещё долго будет.

Мутное воспоминание как мы добрались до учреждения, улетучилось по моему велению. Меня снова приветствую томные взгляды дежурных, которые должны смотреть за теми, кто входит в помещение. Наверняка хотят видеть, как подавленные учащиеся приходят подавленными. А я всегда апатично прохожу мимо них. Я не знаю ни их имён, ни их должностей. Меня никогда они не интересовали, в какой-то степени и ненависть к ним проявлялась. А вот и шаблонная элита: зачёсы, костюмы синего оттенка, коротковатые брюки, мокасины, часы огромных размеров, перстни, кожаные сумки и презренный взгляд на всех. Хорошо, что мне не приходится иметь с ними контакта, да и они его избегают – идеальные взаимоотношения, но я всё равно считаю их понты бесполезными.

В гардеробе как всегда пустовато. Повесить защиту и схватить номерок – задача выполнена. Я вижу и других знакомых, с которыми мне выпало учиться в одной касте. Я отчасти лишь ненавижу их. Я не с кем не имею плотного коммуникационного контакта. Каждый из них заинтересован в других кастах, в других учащихся. Во мне и моём знакомом никто не заинтересован, поэтому одному бремени пока не бывать. Бремени под названием «Интерес к тебе».

Уже заметно как сморщенная рука тянется к переключателю звонка. Он прозвенит и это точно, но я уже буду в аудитории и внимать новым знаниям. На старт, внимание… рука прикоснулась к пластику… МАРШ. Трезвон на всё заведение даёт понять, что с этого момента опоздавшие будут получать выговор от… администратора, кажется. Опоздавшие, конечно же будут возмущены этим фактом. Будут беситься всё учебное время, что с ними несправедливо поступили, но ничего предпринимать не будут. Таков менталитет их – быть недовольным, но ничего не предпринимать. Мне на них самих наплевать, но не на возмущения. Они прекрасно знали дурацкие правила, но не соблюли их. Бред. Но звонок сказал своё слово, а теперь оно за преподавателем. За окном сгущаются тучи. В аудитории горят люминесцентные лампы. Я очень подробно изучил, как они работают. Провод, идя от сети, выходит прямо на дроссель, который повысит во много напряжение в цепи, дальше начинает гореть тлеющий заряд в лампах. Сконденсированное напряжение выбивает заряд, что приводит к ионизации газа в лампе. От чего мы и видим тот свет. Я многое опустил, но суть такую я считаю правильной. Лампы не только светят, но и гудят. Часы тикают, а занятие началось бесконечно недавно. В этот раз лекция пущена на самотёк и мне приходится списывать с других мозгов, мозгов людей пишущих учебники, которые потом проходят проверки в министерстве и уже, потом выставляются на продажу за заоблачные цены. Но мне надо усвоить материал с офсетной бумаги. Слово за словом и страница окончена. По окну тарабанят капли дождя. Влажность повышается примерно с пятидесяти до семидесяти процентов. За окном как будто ночь. ИДЕАЛЬНО. Хочу, чтоб так было навсегда – полная и тихая аудитория, шумящие лампы, самостоятельные конспекты, дождь и «ночь» за окном. Мелочи, но очень приятные. Умиротворение достигает своего пика. Мне никуда не надо идти. Есть задача, с которой я могу запросто справиться. Меня никто не донимает своими изречениями. Всё на своих местах, там, где им и положено быть – учащиеся уткнулись в записи, преподаватель в документы, а я в окно с идеальнейшим миром на несколько минут. Антиутопия по своему настроению, но утопия по ощущениям, обдавшим тебя с головы до ног.